не устраивали. А ехать куда-то специально не хотелось. Наконец я вспомнил о новой ресторации, что открылась неподалеку от городской научной библиотеки. Кто-то мне говорил, что заведение вполне приличное, не пафосное, официанты вежливые, и народу не много – в основном сотрудники и посетители библиотеки, а также преподаватели расположенного неподалеку Университета.Сходить, что ли, оценить? Крюк небольшой, минут десять. Схожу, пожалуй. Заодно сойду с привычного маршрута. Хотя, если подумать, практически любой маршрут в городе был для меня привычен.

Об этом я и размышлял те десять минут, пока шел к ресторации. В Княжеч я приехал в возрасте семнадцати лет. Сейчас мне двадцать семь. Получается, я топчу его улицы и переулки уже десять лет. Пять, пока был студентом, и пять в качестве корреспондента городской газеты. Не хвастаясь, могу сказать, что за это время Княжеч изучен мной досконально. Думаю… да что там думаю – знаю! – что нет улицы, переулка, тупика, сквера, пустыря или уголка в любом из нескольких городских парков, где я не побывал бы хоть пару раз. От центра и до самых окраин. А так как память у меня профессиональная, то дорогу я обычно запоминаю с первого раза. Поэтому стоит сосредоточиться, и можно вызвать в воображении весь город, целиком. С горами Княжьей и Гарнизонной и речкой Полтинкой со всеми ее изгибами и семью мостами; с клубком мощенных брусчаткой улиц; со средневековыми домами-кварталами внутри Старой крепостной стены, от которой осталось лишь несколько фрагментов; с кварталами поновее (что такое две-три сотни лет? Смешно!) в пределах Новой крепостной стены (совершенно не сохранившейся, на ее месте теперь ломаная линия городских бульваров); и современными кварталами, построенными, в том числе, с использованием модного материала – бетона, от пяти до тридцати лет назад и продолжающими строиться. Город растет. Возможно, не так быстро, как Москва или Париж, не говоря уже о промышленных полисах Северо-Американских Соединенных Штатов вроде Нью-Йорка или Чикаго, но все-таки растет. Триста одиннадцать тысяч человек как-никак, если верить переписи прошлого года.

Ага, вот, кажется, и она, ресторация. Название на польском «Pod naszą górą». «Под нашей горой», значит. Правильно, под чьей же еще. Зал под крышей на первом этаже трехэтажного дома и открытая терраса, врезанная в склон Гарнизонной горы. Я выбрал зал под крышей.

К моему удивлению, все столики оказались заняты. Надо же, а заведение-то, оказывается, пользуется популярностью. Что ж, тем более интересно, как здесь кормят. Я уж было собрался развернуться и отправиться на террасу, где свободных мест было в избытке, как мгновенно возникший, словно из зеркала в вестибюле вышедший, метрдотель сообщил, что, если я не против, можно пообедать во-он за тем столиком у окна, где ожидает своего заказа одинокий пожилой господин с газетой.

– А господин… – начал я, предполагая, что метрдотель ответит на мой вопрос до того, как я его задам.

– Господин чаще всего обедает в одиночестве, но сегодня, как он сам сказал, не против приятной компании, – с готовностью оправдал мои предположения метр.

– По-вашему, моя компания будет ему приятной? – хмыкнул я.

– Не вижу, почему бы почтенному архивариусу и репортеру приличной городской газеты не составить приятную компанию, – сказал метрдотель. И дипломатично, но в тоже время свойски, улыбнулся.

Надо же, второй раз за сегодня меня узнают люди, которых я вижу впервые. Это что, слава? Но, не скрою, приятно.

– Уговорили, – сказал я. – Давайте попробуем.

Плащ и шляпу я оставил на вешалке, а сам прошел к столику.

– Прошу извинить, мне сообщили, что вы не будете против компании.

– Не буду, – он улыбнулся мне на удивление белыми и здоровыми для его возраста зубами и отложил газету. Утреннюю «Miejskie życie» на польском. – Прошу!

– Благодарю вас, – я сел.

– Иосиф Казимирович, – представился он. – Местный архивариус. С кем имею честь?

– Ярослав Дрошкевич, репортер. Можно просто Ярек.

– Вы – Ярек Д. из «Вечерних известий»? – в его голосе прозвучала заинтересованность.

Подошел официант. Глянув в меню, я быстро сделал заказ (луковый суп, стейк с кровью, кружка пива), откинулся на спинку стула и посмотрел на своего собеседника. На вид Иосифу Казимировичу было слегка за семьдесят. Седые, довольно еще густые, зачесанные назад волосы. Аккуратно подстриженные седые же усы. Светло-голубые глаза, глубокие морщины от крыльев носа к подбородку. Несколько старческих коричневых пятен на коже рук. Некогда хороший, а теперь повседневный темно-синий костюм-тройка в тонкую белую полоску. Галстук в горошину с ослабленным узлом. Пиджак расстегнут.

– Он самый. Это плохо?

– Отчего же, наоборот. С удовольствием читаю ваши репортажи.

Я покосился на «Miejskie życie».

– Стараюсь читать все газеты, – пояснил он, заметив мой взгляд. – Человек, не читающий газет, неизбежно отстанет от жизни.

– Вот как! – засмеялся я. – Некоторые считают иначе. Газеты, мол, плодят обывателей, не способных мыслить самостоятельно, подсовывают людям жвачку для мозгов и души вместо настоящей пищи.

– Те, кто так считает, настолько же ограничены, как и те, кто вовсе не умеет читать, – сказал он. – Вероятно, газеты не нужны гениальным философам и святым. Но думать, что все должны быть таковыми – большая глупость.

Официант принес напитки (пиво мне и стакан с вермутом и плавающей в нем долькой лимона для Иосифа Казимировича).

– Сейчас будет суп, – сообщил он и с достоинством удалился.

– Я тоже заказал луковый, – сказал мой собеседник и поднял стакан:

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье.

Он сделал глоток, я – три.

– Как вермут? – спросил я.

– Спасибо, неплох. А как вы догадались, что это вермут?

– Запах, – я дотронулся указательным пальцем до кончика носа.

– Хорошо быть молодым, – вздохнул он. – Впрочем, я не жалуюсь.

Вскоре появился суп, и некоторое время мы молча ели. Суп был хоть и не высшего класса, но весьма неплохим.

– Скажите, Ярек, – обратился ко мне Иосиф Казимирович, когда наши тарелки опустели. – Раз уж случай нас познакомил, грех не воспользоваться… Вы не замечали в городе за последнее время странных необъяснимых событий?

– Смотря что таковыми называть, – пожал я плечами, а про себя подумал: «Господи, сделай так, чтобы этот милейший человек не начал мне сейчас с жаром рассказывать про загадочный шум у него за стеной, полтергейсте или движущихся огнях в небе».

– Что вы